[Про]зрение - Андрей Люмнов

Илья горько усмехнулся.

— Я реалист. Я верю в статистику. А статистика — дама беспристрастная и неумолимая. Она говорит, что мои шансы найти кого-то теперь стремятся к нулю. И это надо принять. Как данность. Как слепоту. Иначе можно сойти с ума, выискивая ту самую, единственную. Ломая себя и её своими ожиданиями. Они и до этого были не ахти — ко мне не стояла очередь из желающих, постоить семью с алиментщиком, с чужим ребёнком на обочине. А теперь я, ко всему, ещё и инвалид. И это надо принять. Как данность. Как слепоту. Иначе можно сойти с ума, выискивая ту самую, единственную. Ломая себя и её своими ожиданиями.

Егор почувствовал, как внутри всё сжалось. Он сглотнул и, почти не думая, спросил:

— Почему «алиментщик»? Что, так и говорили?

Илья издал короткий, сухой звук, похожий на смешок, но без единой ноты веселья.

— Прямо так и говорили? Нет, конечно. Они говорили «у нас разные жизненные приоритеты», «я не готова к серьёзным отношениям» или «ты слишком сложный человек». Но я-то видел настоящую причину. Она была в их глазах, когда случайно заходил разговор о детях или бывших. В лёгкой паузе, с которой они произносили: «А, у тебя есть сын...». В этом взгляде сразу читался подсчёт: «О, ребёнок. Значит, есть бывшая жена. Значит, часть денег уходит туда. Значит, потенциальные проблемы и дипломатия на годы вперёд». Я был не мужчиной, я был пачкой проблем с приложенным к ней телом. — Он помолчал, будто прислушиваясь к эху своих слов. — А кому нужны чужие проблемы? Правильно. Никому. Проще найти человека с чистым прошлым. Ну или сделать вид, что у него нет прошлого. Так что моя статистика начала ухудшаться задолго до всего... этого.

Он допил свой горький кофе до дна.

— Общество любит красивые истории. Про Стивена Хокинга. Про Ника Вуйчича. Про того парня с Эльбруса. Их показывают по телевизору, о них пишут в газетах. Чтобы все остальные, «неудачники», сидели и тихо завидовали. И думали: «Это я что-то делаю не так. Это я недостаточно силён». Хотя нет. Просто им не повезло. Им не хватило денег на дорогую реабилитацию. Или здоровья. Или просто характера такого — пробивного. Большинство — не сильные. Большинство — просто люди. Обычные. Сломанные обстоятельствами.

Он повернулся к Егору.

— Вот ты мог бы? Рассмотреть слепую женщину как потенциальную партнёршу? Не как объект для жалости или благотворительности. А как женщину. Желать её. Любить её. Тащить на себе весь этот воз бытовых проблем, которые никогда не закончатся?

Егор замер с сигаретой в руке. Он честно попытался представить. Представить Настю слепой. Постоянную помощь, невозможность уехать, страх оставить её одну... Его внутренний ответ был мгновенным и пугающе однозначным. Нет. Он не смог бы. Он не был тем самым одним из тысячи. Он был частью статистики.

— Вот видишь, — тихо сказал Илья, словно прочитав его thoughts. — И я бы не смог, будь на твоём месте. Никто не виноват. Так устроен мир. Одни — выжившие, о которых все говорят. Другие — статистика, которую все забывают. И самое главное — не врать самому себе. Принять это. И жить с этим. Без иллюзий.

Он встал и отнёс чашку в раковину. Его движения были точными и выверенными. Он научился жить в мире, где он был статистикой. И в этом,возможно, и была его главная победа. Не над обстоятельствами, а над собственными ожиданиями от жизни.

Глава 15 Да, но…

Илья, кажется, действительно научился чувствовать его настроение. Или Егор стал более открытым?

На следующий вечер, когда Егор молча курил на балконе, глядя на засыпающий двор, Илья вышел к нему и поставил между ними две чашки свежесваренного кофе.

— Опять копаешь? — спросил он просто.

— Не то слово, — хрипло ответил Егор. — Перемалываю. Вчерашний разговор не выходит из головы.

— Про статистику?

— И про это. И про... всё. Про Настю. Про себя. Как я стал частью этой статистики. И вопрос «а что, могло быть иначе?» не даёт покоя.

Илья обхватил чашку ладонями, согревая пальцы.

— А ты сам-то как думаешь? Почему люди вообще сходятся? Не в твоём частном случае, а в целом.

Егор пожал плечами, хотя тот не видел этого.

— Ну... любовь, наверное. Общие интересы. Одиночество. Возраст подошёл, все вокруг женятся — и ты плывёшь по течению.

— Плывут по течению к разводу, — парировал Илья. — Или к несчастному браку, где двое десятилетиями терпят друг друга ради детей, общей ипотеки или просто потому, что привыкли. Я вот свою теорию выработал. Построить семью часто совершается не из-за великой любви, а из-за неверия. Неверия, что на свете есть наш идеальный партнер.

— Какой ещё идеальный? — усмехнулся Егор. — Не бывает идеальных.

— Бывает. Для тебя. Не идеальный в смысле «без недостатков». А идеально подходящий. По запаху. По температуре тела. По тому, как бьётся его сердце, когда он засыпает у тебя на плече. По сексуальным привычкам, в конце концов. Тот, с кем тебе не надо себя ломать. Тот, чьи недостатки тебя не бесят, а кажутся милыми черточками.

Он сделал глоток кофе и помолчал, будто давая Егору впитать сказанное.

— А теперь посмотри на большинство пар. «Он надёжный, хороший человек, НО не очень-то романтичный». «Она отличная хозяйка и мать, НО секс у нас раз в месяц по расписанию». «Она богиня, НО у неё ужасный характер». «Он щедрый, НО гуляка». Сплошные эти «НО»! Как будто люди покупают подержанную машину с одним минусом вместо другого. Брак по расчёту, только расчёт этот — на компромиссах с самим собой. Всё по восточной мудрости — «У каждой хорошей вещи есть своё НО, а каждой плохой есть своё ОДНАКО».

Егор слушал, заворожённый. В его голове тут же всплыли его собственные оправдания отношений с Настей. «Она весёлая, заботливая, НО не хочет читать и постоянно сидит в телефоне». Он говорил себе, что это мелочи.

— Решаться на брак, семью, детей надо только с тем, кто ВАШ, — голос Ильи приобрёл редкую для него страстность. — На всех уровнях. На чувственном, на эмоциональном, на сексуальном. Всё должно быть вместе! Не должно быть никаких «НО»! А для этого... — он выдохнул, — гармония должна быть внутри тебя самого. Иначе ты будешь